Услышав это, Марс взревел и обрушил на Драффута поток оскорблений, на которые тот не счел нужным ответить. Все это время гиганты медленно кружили на месте, готовые сцепиться в любой момент.
Но в конце концов спокойные слова Драффута уязвили Марса сильнее любого оскорбления. Настолько сильно, что спровоцировали на вопрос даже бога войны.
— Что за чушь ты там плел? — прорычал Марс. — О том, что мы их порождение?
— Я хотел рассказать тебе о том, что увидел в тот день, когда стоял среди вас на холодной вершине горы с мечом Воров в руке… Ослепитель позволил мне увидеть внутреннюю суть богов — и твою, и остальных. И с того дня я знаю… что если не смог убить тебя во время нашей прошлой схватки и не смогу убить сейчас, то лишь потому, что в тебе слишком много человеческого.
— Ба! В такое я не могу поверить. — Марс помахал копьем.
— Вы не создавали их, — повторил Драффут.
— Ха! А в это я могу поверить. Каким надо быть богом, чтобы тратить время на такое?
— Это они сотворили вас.
Марс презрительно фыркнул:
— Да как такая мелюзга может сотворить хоть что-нибудь?
— Они сделали это в снах. Их сны очень могущественны.
Титаны вновь сошлись, опять ранили друг друга и ослабели.
Единственным наблюдателем к тому времени остался лишь Берч. Он бы тоже уже давным-давно сбежал вместе с женой и детьми, если бы мог двигаться. Но он не мог. А теперь даже перестал думать о своей судьбе. Он наблюдал за схваткой, пока не потерял сознание от слабости, а когда очнулся, боги все еще сражались. Когда жажда стала невыносимой, он напряг все свои силы и сумел развернуться и немного проползти, чтобы напиться мутной и смешанной с кровью воды из реки. Потом улегся и снова превратился в наблюдателя, позабыв о боли.
Зашло солнце. Схватка продолжалась с перерывами (Берч предположил, что даже боги после таких мучений должны отдыхать) всю ночь. Из темноты слышались звуки мощных ударов и стоны, плескалась вода в реке, терпеливо огибающей новую плотину, созданную из человеческих несчастий.
Зато, как подумалось Берчу, когда в голове у него на время прояснилось, можно не опасаться хищников, которые могли явиться сюда и пообедать им, воспользовавшись его беспомощностью. Какой зверь осмелится хотя бы приблизиться к этому месту?
Когда настал рассвет, Берч обнаружил, что все еще жив, и это его несколько удивило. При свете нового дня он увидел, что земля вокруг брода завалена сломанными копьями и их наконечниками и гигантскими змеями, мертвыми или оцепеневшими, некогда бывшими копьями — последствиями все еще продолжающегося сражения.
Все еще? Что-то тишина на этот раз тянется дольше обычного…
Раздался внезапный и оглушительный треск, дрогнула земля — где-то совсем рядом, за перевернутыми и разбитыми фургонами, заслонявшими Берчу почти весь обзор. Схватка возобновилась, на сей раз завершившись громким всплеском. По воде раскатились волны — противники, все еще сцепившись, рухнули в частично запруженную реку.
Некоторое время Берч не слышал шума схватки, если не считать редких и постепенно все более слабых всплесков. Во время пауз до него доносилось дыхание богов. Нужно ли богам дышать? Может, только когда они сами этого хотят, скажем, когда едят или пьют? А может, они дышат, лишь когда им нужна дополнительная сила?
Время текло почти в полной тишине. Позднее, когда взошедшее солнце вскарабкалось на небо повыше, на лежащего Берча упала тень. Он открыл глаза и увидел еще одного бога. Слава Эрдне, этот тоже не заметил уцелевшего человека.
По кожаному фартуку, какой носят кузнецы, и кривой ноге Берч сразу узнал в нем Вулкана. На поясе хромого бога висели два больших меча с черными рукоятками, которые на его огромном теле смотрелись жалкими кинжалами. Присев на корточки, Вулкан принялся разглядывать лежащих в воде бойцов, не видимых Берчу. Вскоре те наконец зашевелились. Послышалось бормотание, потом громкий всплеск. На лице бога-кузнеца появилась широкая ухмылка, он встал и неторопливо подошел к месту схватки. Прежде чем присесть на прибрежный валун, он пинком отбросил в сторону сломанную повозку, заслонявшую обзор раненому человеку, на чье существование никто из трех гигантов не обращал ни малейшего внимания.
— Хвала тебе, о могучий бог войны! — издевательски проговорил Вулкан. — Мир ожидает твоего победоносного шествия. Не слишком ли ты здесь задержался? Кстати, что ты там делаешь? Купаешь в грязи любимую собачку?
Теперь Берч разглядел, какой красной стала мутная вода вокруг противников. Драффут уже не мог сражаться и лишь слабо шевелился. Бог войны выглядел немногим лучше своего истерзанного врага. И все же он — медленно, мучительно и задыхаясь от усилий — высвободился из железной хватки Драффута и встал. Грязная илистая вода доходила ему до лодыжек.
Когда бог войны попробовал заговорить, голос его оказался почти неслышен, а некоторые слова он и вовсе не смог произнести. Казалось, у него едва хватило сил протянуть к Вулкану руку.
— Копье… оружие… у меня кончились копья. Одолжи мне меч, Кузнец. Я ведь вижу… у тебя их два. Это дело я должен завершить.
Вулкан вздохнул, издав звук, напоминающий гул воздуха в кузнечных мехах. Он оставался на прежнем месте, метрах в двадцати от реки.
— Дать тебе оружие, говоришь? Что ж, пожалуй, придется. Ведь ты, похоже, вышел победителем из этой драчки. Как это скучно…
Марс, пошатываясь от усталости, собрался с силами и постарался выпрямиться.
— Каким манерным ты вдруг стал, Кузнец. И как тебе неожиданно понравилось изображать из себя умника. С чего бы это? Впрочем, неважно. Вложи в мою руку сталь, и я завершу эту грязную работу.
— Согласен, кое-какие дела нужно завершить.
Вулкан встал, звякнув украшениями из драконьей чешуи, выбрал один из мечей и обнажил его.
— В сердце, — негромко произнес он, аккуратно сжав черную рукоятку огромной и мускулистой рукой кузнеца. — В сердце тому, кто причинил мне зло.
— Погоди! — воскликнул Марс, уставившись на него с резко изменившимся выражением лица. — Какой это меч?..
Но ответ он получил не словами. Вулкан уже завертелся в странном танце, расшвыривая большими сандалиями камешки и грязь, утаптывая взрыхленную после схватки и залитую кровью землю, давя уже умирающих змей, бывших недавно копьями Марса. Меч в вытянутой руке Кузнеца засветился, испуская высокий вой.
Марс, мгновенно позабыв о ранах и изнеможении, дернулся, словно подхлестнутый бичом. И помчался без оглядки. Удирая со скоростью, которую может развить лишь бог, Марс бежал через остатки рощи на склоне холма, где-то ныряя под покосившиеся стволы, где-то огибая надломленные деревья и разбивая в щепки те, которые преграждали ему путь.
И тут Берч увидел, как Вулкан метнул меч. Точнее, отпустил его. Вылетев из руки Кузнеца, меч стал разгоняться самостоятельно. Марс развил большую скорость, но меч помчался настолько быстро, что превратился в летящую полоску. И буквально мгновенно повторил весь извилистый путь убегающего бога войны.
В последний момент Марс обернулся, желая встретить судьбу лицом к лицу, и каким-то образом сумел снова обзавестись копьем. Но даже его магическое копье оказалось бессильно против меча Мести. Белая полоска резко оборвалась, издав тонкий звук.
Но даже с торчащим из сердца Дальнебоем Марс все же поднял копье и, пошатываясь, шагнул к погубившему его богу. Однако сил у него хватило лишь на проклятие, и он упал, умерев еще до того, как коснулся земли, и сломав при падении дерево. Ствол отбросил падающее тело, и бог войны перевернулся, упав на спину. Из его доспехов на груди торчала лишь черная рукоятка Дальнебоя и полоска сверкающей стали шириной в ладонь.
Глава 14
Когда Марк и Денис подъехали к Ташигангу, из Врат Гермеса, самых больших сухопутных ворот в стенах города, на широкий тракт под названием Верхняя дорога вытекал тонкий ручеек встревоженных горожан, стремящихся выбраться из города, а другая группа, на сей раз сельских беженцев, умоляла их впустить. Очевидно, согласия в вопросе о том, где будет безопаснее во время надвигающейся войны, не имелось. Стражники у Врат Гермеса безжалостно запрещали вывоз из города продуктов и всего прочего, что могло стать военными или лечебными припасами, одновременно не пропуская в него многих беженцев. Чтобы попасть в город, требовалось или доказать, что у тебя имеется важное дело внутри его стен — кроме собственного выживания, на которое стражникам было наплевать, — или внести существенный материальный вклад в способность города противостоять осаде. Денис, назвав себя курьером дома Кортене, был пропущен без лишних разговоров. А Марка вместе с его эскортом пропустили как представителя Тасавалты, что подтверждала сине-зеленая форма солдат.