Денис заторопился к сиру Эндрю. Когда юноша приблизился, ему показалось, что тот пытается отбросить Щиторуб, который к тому времени немного успокоился, а его прежний громкий звук стих, сменившись приглушенным постукиванием. Но если рыцарь и пытался отделаться от меча, тот ему не позволял. Пальцы рыцаря все еще стискивали его, сплетясь вокруг рукоятки с такой силой, что побелели костяшки — в тех местах, где их не покрывала кровь.

Сир Эндрю повернул к Денису перекошенное от усилий лицо и прохрипел почти неразличимым шепотом:

— Беги, отыщи авангард. Найди того, у кого сейчас Судьбоносен, и прикажи ему от моего имени и во имя Эрдне вернуться сюда как можно скорее.

Денис едва успел скрыться из виду, когда сир Эндрю, взглянув в противоположном направлении, увидел в отдалении главные силы Вилкаты — накатывающуюся на него черно-золотую волну. Прозвучал сигнал горна. Услышав его, стоявшие неподалеку бывшие солдаты сира Эндрю отказались от безнадежной повторной атаки и послушно направились к армии своего нового хозяина.

Там, в отдалении, в седле под черно-золотым знаменем сидел седой мужчина — сам Вилката. В его руках пылал Мыслебой, сверкая сияющими лучами восходящего солнца. Однако взору рыцаря меч Вилкаты представал обычным стеклянным зеркалом — Щиторуб защищал его и от этого оружия. Меч был неуязвим для любого оружия, кроме самого себя.

«И этого вполне достаточно, — подумал сир Эндрю. — Он и так меня уже уничтожил».

Где-то в армии Темного короля снова прозвучал горн. И к немому удивлению рыцаря, только что возникшая армия Вилкаты начала размеренное отступление, вновь поднимаясь по склону холма, из-за которого появилась. Сир Эндрю пытался понять причину и предположил, что, с точки зрения Вилкаты, отступление весьма разумно — зачем бессмысленно губить армию, бросая ее на несокрушимую защиту Щиторуба?

Сир Эндрю мог бы преследовать эту армию, мог бы с боевым кличем кинуться на ее главное знамя с черепом и изрубить всех вокруг него. Но его не стали бы ждать. Вилката сидел в седле, и он просто ускакал бы. А сир Эндрю сейчас слишком устал, чтобы за кем-либо гнаться.

Теперь, когда непосредственная угроза жизни рыцаря миновала, магическая сила, подпитывавшая его через рукоять меча, быстро слабела. Зловещий молот Щиторуба застучал тише и медленнее и через некоторое время смолк.

Сир Эндрю увидел себя словно со стороны — уже немолодой мужчина, одиноко стоящий на пригорке по колено в трупах тех, кого он некогда любил. После работы, которую заставил его выполнить Щиторуб, мускулы его рук болели, словно избитые палкой. Сир Эндрю сунул меч в ножны, даже не стерев с лезвия кровь.

Единственное, на что у него сейчас хватало сил, — оставаться на ногах.

И почти непосильной задачей стало пойти и взглянуть на то, что осталось от Йолди.

Потом, пытаясь сквозь слезы разглядеть дорогу, он позволил ногам увести его прочь. Он не соображал, куда бредет и куда ему следует идти. Сир Эндрю дошел лишь до следующего холмика в поле, откуда вновь заметил вдалеке развалины ярмарки, и тут его грудь взорвалась изнутри сильнейшей болью, словно наконечник копья пронзил ему сердце.

Он рухнул на спину. Инстинкт бойца заставил его выхватить перед падением меч. Но никакое оружие ему сейчас не угрожало, и меч Силы не ожил.

Рыцарь лежал в траве, глядя на удивительно мирное небо. Его терзала боль. Казалось, что сердце его разрывается. Наверное, так оно и было.

Он вспомнил, быстро и отчетливо, все, что увидел в этот момент своей долгой жизни. И счел перспективу смерти даже привлекательной.

Боль стиснула его снова, сильнее прежнего.

— Йолди…

Но она не ответила. Она никогда уже больше ему не ответит.

Когда сиру Эндрю показалось, что боль позволит ему прожить еще немного, он собрал все оставшиеся силы и отшвырнул обеими руками Щиторуб. Он и прежде пытался отбросить большой меч, пытался вновь и вновь, когда увидел бегущую к нему Йолди и понял, что с ней уже произошло и что произойдет через несколько секунд. Но тогда ему помешала магия меча. На сей раз, хотя и слишком поздно, меч выскользнул из его рук столь же послушно, как и брошенная собаке палка. Вращаясь в воздухе, лезвие издавало негромкий и скорбный звук.

Рыцарю не хотелось умирать в одиночестве. Ах, если бы рядом оказался друг… хоть кто-нибудь…

Он закрыл глаза, гадая, увидит ли небеса этого мира, открыв их снова. А вдруг, как верили некоторые, он узрит Эрдне? Или не увидит ничего?

Он все же открыл их и обнаружил, что все еще находится в том же мире, под тем же небом. Что-то заставило его совершить усилие и повернуть голову. Со стороны ярмарки к нему брела одинокая фигура в сером, а ведь сир Эндрю был совершенно уверен, что среди заброшенных аттракционов нет ни души. Мужчина, без оружия и доспехов, но… в маске?

Серая фигура приблизилась и опустилась возле него на колени, как озабоченный друг.

— Кто ты? — спросил сир Эндрю.

Человек быстро поднял руку и снял маску.

— О… — протянул рыцарь почти разочарованно, вновь обретя уверенность. — Так это ты? — сказал он с облегчением и спокойствием. — Да… я знаю, кто ты такой.

Денис, мчась во весь опор, привел обратно небольшой летучий отряд всадников, отчаянно стремившихся спасти своего любимого повелителя. Но живых на месте сражения они уже не застали. Сир Эндрю лежал чуть в отдалении от прочих мертвецов. На его теле, хотя и залитом чужой кровью, не нашлось серьезных ран. На лице рыцаря читалось умиротворение.

Через некоторое время Денис вместе с остальными принялся искать Щиторуб. Сперва они искали его среди мертвых, потом принялись описывать все расширяющиеся круги вокруг них. Однако меч Силы исчез.

Глава 11

Походная койка была достаточно широка для двоих — во всяком случае, для двоих, которых связывала интимная дружба, — но в ту ночь, как и во многие прежние ночи, на ней спал лишь один человек.

Или пытался спать.

Палатка Серебряной королевы была невелика — с учетом того, что она в ней не только жила, но и устраивала совещания. Если верить рассказам, которые ей довелось слышать, то ее палатка была меньше любой из комнат огромного шатра, обычно сопровождающего Темного короля, когда тот путешествовал со своей армией.

Многие из обычаев Темного короля она презирала. Но были среди них и такие, которые внушали уважение, а также — это она могла признать, сидя ночью одна, — и страх.

Королева Ямбу сидела в полуночной тьме на краю своей походной койки, одетая лишь в легкие кальсоны и рубашку, в которых обычно спала, когда отправлялась в поход вместе с армией. По палатке лениво барабанили капли дождя, неподалеку переговаривались и расхаживали часовые.

Она не сводила глаз с едва различимого предмета, лежащего рядом с койкой всего на расстоянии вытянутой руки. В темноте он был почти невидим, но это не имело значения, потому что этот предмет она знала как свои пять пальцев. Как и обычно, он находился на козлах возле нее, когда она спала — или пыталась заснуть. То был футляр для меча из резного дерева, чью огромную деревянную рукоятку образовывали фигуры двух драконов с длинными переплетенными шеями — казалось, что они вот-вот вопьются друг в друга клыками. Королева не знала, где и когда этот футляр был сделан, но ей он показался очень красивым. Когда лучшие из служивших ей магов обследовали футляр и пришли к заключению, что в нем не таится скрытая угроза, она стала хранить в нем свое сокровище, которое почти всегда держала при себе — визит на болото к сиру Эндрю стал одним из редких исключений — как свою последнюю надежду на победу.

Она тысячи раз открывала деревянный футляр, но никогда не извлекала из ножен лежащий там Душегуб. И никогда еще не видела обнаженную сталь этого клинка во всем его великолепии. Она боялась это сделать. Но, не имея его, она не осмелилась бы вывести теперь свою армию в поход, рискуя нарваться на схватку с Мыслебоем и его могучим владельцем, Темным королем.